Переписка

Переписка с поэтом А.А. Коринфским – одна из наиболее подробных в архиве Лохвицкой. Однако причина этого – не столько дружеская близость (хотя отношения их были вполне дружескими), сколько деловая необходимость: в 90-е гг. Коринфский некоторое время состоял редактором журнала «Север», в котором Лохвицкая в свое время дебютировала и с которым сохраняла связь на протяжении всей жизни.

Тем не менее с биографической точки зрения эта переписка представляет большой интерес.

Сведения об А.А. Коринфском и о его отношении к Лохвицкой подробнее см. в разделе «Поэтические отголоски».

Письма Коринфского к Лохвицкой печатаются по автографу РО ИРЛИ ф. 486. № 37. Письма Лохвицкой к Коринфскому (кроме II) – по автографу РГАЛИ, ф. 2571, оп. 1, № 211; письмо II – по автографу РГАЛИ, ф. 257. оп. 1. № 46. Страницы указаны по публикации «Российского архива».

Ввиду большого количества сносок, в тексте они отмечены не звездочками, как в других разделах, а цифрами в круглых скобках.

<559> I.М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

20 сентября 1892 г.

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Моя мать очень извиняется перед Вами в том, что не могла ответить на Ваше письмо, причиной тому был ее переезд в Петербург.

Что касается меня, то я не имела до сих пор минуты свободной. Хозяйство и устройство квартиры (1) до того поглотили меня, что я при всем своем желании не могла сейчас же ответить Вам. Извините.

Интересно было бы знать, какие именно из моих стихотворений будут помещены в сборник? В «Наблюдатель» я никогда не писала и не имела намерения писать и одно мое стихотворение, «Сафо у Эрота», было просто перепечатано из «Севера», притом же с ошибками, следовательно, если Вы находите нужным включить это стихотворение в число выбранных Вами, то прошу найти его на страницах «Севера» 1891-го года, в № 39.

Из толстых журналов только в «Русском Обозрении» была помещена моя поэма «У моря».

<560> На любезное предложение журнала «Наше время» я согласна, но считаю своим долгом предупредить, что хотя я пишу довольно много, но отдаю в печать только половину, а может быть, и меньше из написанного мною. Следовательно, часто не могу присылать свои произведения.

Биография моя действительно очень коротка.

Родилась я 19-го ноября 1869-го года в Петербурге. Затем, через несколько лет отец мой – известный в свое время адвокат А.В. Лохвицкий, переехал с семьей в Москву и потому я получила воспитание в московском Александровском институте.(2) Писать стихи я начала, кажется, с тех пор, как научилась держать перо в руках, и еще ребенком распевала песни собственного сочинения, но серьезно предалась этому занятию с 15-ти лет. В мае 1888 года окончила я курс ученья и переехала в Петербург (где снова поселилась моя мать после смерти отца), и в мае следующего года появилось в «Севере» мое первое стихотворение «Весенние грезы».

Вот все, что я могу сказать о себе. Когда и за кого я вышла замуж, Вам известно.

В метрическом свидетельстве я записана Марией, а не Миррой, как меня все называют, и поэтому было бы удобнее официально познакомить меня с публикой под первым именем, а впрочем, как хотите.

Посылаю Вам мою карточку, которая, по словам других, имеет со мной большой сходство, и подпись на отдельном листе. Портрета (кабинетного) я не посылаю, потому что снята на нем в костюме невесты, и это подало бы повод к разным толкам и издевательствам.

Стихотворения пришлю вскоре.

С искренним уважением, М. Жибер.

II.М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Ярославль, Романовская ул.

д. Кулешова

17 сентября 1894 г.

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Если у Вас найдется свободная минута, – не будете ли Вы так любезны разъяснить мне то непонятное, что происходит с «Севером»?

Журнал становится плох до неузнаваемости: по-видимому, оттуда уходят все выдающиеся сотрудники и появляются никому неведомые до сих пор таланты. Кажется, и Вы тоже отрясли прах от ног Ваших?

Что это за особа, принимающая такой странный тон с посетителями и берущая на себя смелость занимать место редактора? (3) Неужели она может быть судьей литературных произведений? Не растолкуете ли мне всю эту путаницу? Я здесь решительно ничего не понимаю и чувствую себя не совсем ловко, участвуя в таком... сомнительном журнале.

Конечно, я могу ошибаться, да и рада была бы ошибиться на этот раз, так как я люблю «Север», где начала печататься и где писала, когда была почти девочкой.

<561> Пожалуйста, при свидании, передайте Петру Васильевичу Быкову,(4) что я жду обещанного письма.

С глубоким уважением, Мирра Жибер.

Примите мою благодарность за то высокое наслаждение, которым я обязана Вашему последнему стихотворению «Не проклинай!» Если для Вас значит что-нибудь мое мнение, то скажу Вам, что эта вещь принадлежит к тем редким произведениям поэзии, которые почему-то проникают в душу и не забываются никогда.

III. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

25 февраля 1897

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Мне передал Л.М. Медведев (5), что мое имя значится в числе сотрудников «Севера». Прошу Вас разъяснить мне мое недоумение. Если редакция действительно желает печатать мои стихи, пусть она соблаговолит выслать мне вышедшие номера журнала и представить свои условия, которые при новом издательстве могут быть иными, чем два года назад. Радуюсь, что «Север» в Ваших руках и от души желаю ему успеха.

С глубоким уважением М. Лохвицкая (Жибер)

IV. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

28.II 97.

Многоуважаемая Мирра Александровна!

Я очень рад, что узнал Ваш адрес. Действительно, имя Ваше есть в числе сотрудников «Севера». Принимая на себя редактирование журнала, я – зная, что вы некогда были близки ему, и питая неизменное глубокое уважение к Вашему таланту, не могу отказать себе в удовольствии видеть Вас в этом журнале одним из самых желанных сотрудников. Не зная Вашего адреса, я рискнул включить Вас в литературную группу «Севера», полагая, что Вы не припишете моему поступку ничего, кроме того, что руководило мною при этом.

Я не ошибся… Ваше письмо – доказательство.

V. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

2 марта <1897 г.>

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Благодарю Вас за скорый ответ и за книги, которые еще не дошли до меня. Я знакома со всеми Вашими произведениями, так как слежу за ними, но, конечно, мне было бы приятнее получить их от самого автора.

Посылаю Вам три стихотворения, не руководствуясь никаким выбором, а лишь потому, что они были переписаны. Если они почему-либо не подойдут к направлению журнала, будьте так любезны, пришлите мне их обратно, <562> взамен я дам вам другие. Во «Всемирной иллюстрации» я более сотрудничать не намерена, а потому у меня всегда найдутся для «Севера» мелкие лирические вещи.

С глубоким уважением М. Лохвицкая (Жибер)

VI. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

20 апреля <1897 г.>

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Верьте, что никак не могла написать Вам раньше.

Еще раз благодарю за присланные книги. Детские песенки из книжки «На ранней зорьке» заучиваются теперь моими детьми, которые до сих пор воспитывались исключительно на поэзии Пушкина.

Я сильно заинтригована таинственной незнакомкой, принесшей мне «Север». По почте я все еще ничего не получаю и не знаю, напечатаны ли остальные мои пьесы. На всякий случай посылаю Вам еще две.

Теперь позвольте обратиться к Вам с просьбой, которая, конечно, покажется Вам очень странной – я хочу иметь Ваш портрет и буду рада получить его.

Искренне расположенная к Вам М. Лохвицкая-Жибер.

VII. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

12.V.97.

Глубокоуважаемая Мирра Александровна.

Простите великодушно, что до сих пор не отвечал Вам. Стихотворения Ваши получены и ВСЕ будут помещены, – первым пошло «Но не тебе» (В 11-м № журнала). Распоряжение о высылке журнала сделано было немедленно, но сейчас я узнал, что адресa до сих пор не напечатаны и потому №№ и не были еще отправлены Вам. На следующей неделе получите непременно. Особенно понравилась мне и другим, кому я читал, из присланных Вами стихотворений «Мертвая роза». Оно – в высокой степени поэтично и выдержанно от первого до последнего слова.

Мне пишет о Вас Л.М. Медведев в каждом своем письме… Он – прекрасный, хотя и немного резкий в суждениях человек… С ним связывала меня давняя дружба, порвавшаяся было из-за ничтожных недоразумений, но снова восстановившаяся теперь.

Очень рад, что Вы нашли возможность читать Вашим деткам мои стихи из альманаха «На ранней зорьке»… Нашему брату – присяжному литератору – дорог бывает читатель-друг, а тем более приятно, если слово доходит до «сердца маленьких людей».

Ваша просьба (о портрете) застает меня врасплох: у меня нет ни одной карточки… Но она нисколько не странная, о – нет, и я с величайшим удовольствием исполню ее в самом непродолжительном времени. Но только ТОГДА <563> я попрошу Вас прислать мне и Ваш новый портрет. Это было бы для меня очень дорого.

VIII. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Станция Пушкино по Ярославской дороге,

Старая Просека, дача Шашкина

24 июня <1897 г.>

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Ваше письмо не застало меня в Москве и потому так долго оставалось без ответа. «Север» я, конечно, теперь не получаю, да и не стоит переводить журнал на каких-нибудь два летних месяца, если это сопряжено для редакции с большими хлопотами. По свойственной мне кротости я согласна подождать до августа.

Не посылаю Вам своего кабинетного портрета не из скупости и не по неимению, а потому что забыла его в городе. Впрочем, эта маленькая карточка, говорят, более других передает сходство.

Теперь очередь за Вами и я думаю (надеюсь), что Вы не захотите остаться в долгу перед женщиной.

М. Лохвицкая-Жибер

P.S. Не можете ли Вы сообщить мне что-нибудь о Всеволоде Соловьеве? (6) Я не послала ему до сих пор своей книжки по незнанию адреса и погибаю от угрызений совести.

IX. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Многоуважаемая Мирра Александровна!

Сообщаю Вам адрес Всев<олода> Серг<еевича> Соловьева: Малая Итальянск<ая>, 38. Он в настоящее время состоит председателем комиссии народного чтения.

X. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

11/ 12 97

Многоуважаемая Мирра Александровна!

Вечер литературно-артистического кружка состоится в субботу, как я уже и говорил Вам. Начало ? час 10-го. Афиши не будет. Только избранная публика… Я заеду к Вам в ? часа 9-го. Если К.Д. Бальмонт останется в Петерб<урге> (7) на субботу, то, конечно – пойдет и он. Я не видел его со вторника,* – сегодня вечером или завтра утром зайду к нему. Впрочем, завтра я встречусь с ним у В.П. Гайдебурова (8)

<564> Перечитываю Ваши стихотворения «Небесный цветок» и «Вакхическая песня»… Первое – сама музыка и в то же время так глубоко по содержанию. Только Вы умеете так много высказывать в немногих словах.. Второе – очень хорошо, но не западает так в душу, как это. Но все-таки оно, конечно, ПРОИЗВОДИТ впечатление… И это впечатление – вполне эллинское, зовущее «вперед, вперед!»… Спасибо вам, дорогая Мирра Александровна.

* Мы тогда до <половины> 3-го сидели и говорили о Вас… Конечно, не злословили…

XI. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

20 января <1898>

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

До меня дошли слухи, что «Север» переезжает в Одессу. Если это так, не откажите уведомить меня, каким образом могу я получить из «Севера» причитающийся мне гонорар за 97-й год.

Моя книжка готова, я скоро выпущу ее. Посылаю Вам карточку для «Всемирной Иллюстрации». Если не понравится, или окажется слишком маленькой – пришлю другую.

Я послала два стихотворения в «Неделю» При случае узнайте, пожалуйста, приняты ли они. Телеграмму Вашу я получила, интересно знать, при каких обстоятельствах она отправлена.

Не забывайте

искренне расположенную к Вам М. Жибер.

<565> XII. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Очень рада, что «Север» остается в Ваших руках и благодарю за скорый ответ. Пожалуйста, не извиняйтесь, чем длиннее будут Ваши письма, тем большее удовольствие принесут они мне.

Посылаю Вам курьез, напечатанный обо мне в газете «Волгарь».

Как Вам нравится эта «начинающая поэтесса, примкнувшая к рифмоплетам»? Видите, как издеваются над Вашей «Сафо». Я очень довольна, что Бальмонт далeко и не может прочесть всех этих гадостей; он человек нервный, впечатлительный и любит мою музу. Его адрес: France, Paris, 145, rue de Grenill, pension Van Pelt.(9) Напишите ему – он будет рад. Вы ему очень понравились.

Не забывайте также и Вашего друга Мирру Жибер.

P.S. Пожалуйста, пришлите мне адрес Минского (10).  А что же «Север»? Я так и не получаю ни одного номера.

Мой муж написал Вам официальную записку (у меня самой рука не поднялась). Я окончила большую драматическую поэму (11), но не знаю, где ее поместить.

Не посоветуете ли Вы мне что-нибудь?

<Заметка из газеты «Волгарь» прилагается>:

Поэтическая самореклама

К числу жалких рифмоплетов в последнее время примкнула молодая начинающая поэтесса г-жа Лохвицкая, получившая известность в литературном мире благодаря рифмованному… цинизму и не перед чем не останавливающейся смелости в изображении личной пустоты. Как и следовало ожидать, критика сурово встретила рифмованные вопли г-жи Лохвицкой и г-жа Лохвицкая написала и поместила в московской газете «Курьер» такую саморекламу:

Я не знаю, зачем упрекают меня,

Что в созданьях моих слишком много огня,

Что стремлюсь я навстречу живому лучу

И наветам унынья внимать не хочу.

Что блещу я царицей в нарядных стихах

С диадемой на пышных моих волосах,

Что из рифм я себе ожерелье плету,

Что пою я любовь, что пою красоту.

Но бессмертья я смертью своей не куплю

И для песен я звонкие песни люблю

И безумью ничтожных мечтаний моих

Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.

Дивно хорошо, как вымазанный сотовым медом указательный перст, и замечательно скромно. «Но бессмертья я смертью своей не куплю», – приходится понимать в том смысле, что г-жа Лохвицкая как «царица в нарядных стихах с диадемой на пышных своих волосах» рассчитывает приписаться к цеху бессмертных при жизни, несмотря на «безумье ничтожных мечтаний», изливающихся в «жгучих, женственных стихах». И помоги ей, бедной, Аполлон!

<566> XIII. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Что-то Вы безмолвствуете, многоуважаемый Аполлон Аполлонович?

Получили ли Вы мое письмо со вложением вырезки из газеты и официальную заметку моего мужа (за моей подписью)?

Пожалуйста, ответьте мне поскорей и прикажите «Северу», чтобы выслал деньги, необходимые мне теперь для новой поездки в Петербург.

Извините, что надоедаю Вам, но уверяю Вас, мне иначе нельзя. Сообщите мне, что нового в Петербурге? Успокоился ли Афанасьев? (12) Если нет – покажите ему вырезку из «Волгаря» – это на него хорошо подействует.

Что Немирович-Данченко? Не собирается ли в Москву? Взял ли Гайдебуров мои новые стихотворения? Если нет, пожалуйста, известите. У меня просят многие журналы, но я пишу теперь мало…

Скучно что-то и тяжело. Выдался такой промежуток, что я совсем одна и одинока. Пустота вокруг, пустота в уме и в сердце. Пишите мне, если Вы еще не совсем забыли меня. Ваши письма мне всегда доставляли большую радость, но теперь они были бы особенно дороги мне, так как мы ценим участие не в минуты веселья, а в грустные дни ненастья и тоски.

Помните искренно расположенную к Вам Мирру Жибер.

XIV. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

7 / III 98.

Многоуважаемая и дорогая Мирра Александровна!

Я виноват перед Вами, хотя и не по собственному желанию, – виноват в молчании… Еще 3-го февраля я обращался в контору с просьбою о выдаче мне Вашего гонорара, представляя Вашу доверенность, – обращался и еще письменно… И что же? В ответ получалось: «Пусть г-жа Лохвицкая потрудится придти сама», – или: «Мы пошлем сами!».. Не считая возможным затягивать дальше всю эту прискорбную историю, я посылаю Вам доверенность Вашу обратно. И вот мой совет: когда Вы приедете в Петербург, обратитесь сами в контору и предъявите Ваше требование о выдаче Вам гонорара за все стихи, помещенные в 1897-м и январе-феврале 1898 года (по 35 коп. за строку)

…В Петербурге нового мало (если не считать немецкой оперы и различных правительственных «листовок» и «назначений»). «Все то же и то же, только нет убитых сил, прожитых лет!» (13)

…Все это – мелочи, мелочи и мелочи! А Ваш талант – крупная ценность в современной нашей поэзии. И Вы – возьмете свое, если останетесь такою же, как теперь, т.е. будете петь только о том, что волнует, тревожит и вдохновляет Вас, – не ждать, не сочинять, а именно петь...

Ваши стихи в «Северном вестнике» очень хороши, особенно в 3-й книге и 2-е из вошедших во 2-ю. (14)

Вас<илия> Павл<овича> Гайдебурова я увижу завтра и немедленно увижу Вас. Ив. Немировича-Данченко в Петербурге: все так же жизнерадостен, энергичен и свободен душою, как всегда…

________

<567> «Одна и одинока…» «Пустота вокруг, пустота в уме и в сердце…» Да побойтесь Вы Бога, не пугайте меня, дорогая Сафо!.. Да, не пугайте, потому что мне – искренне любящему Вас, как человека, и так высоко ценящему Вас, как поэта, – было бы очень тяжело думать, что Вы не окружены счастием среди близких для Вас людей… Не хочу верить, что у Вас могут быть теперь «грустные дни ненастья». Будьте бодры душою и помните, что Вы – гордость всех Ваших друзей.

XV. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

7 мая 1898 г.

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Давно не писала Вам, мешало ужасное настроение, не покидающее меня и теперь. Весна, московская весна действует на меня самым гнетущим образом. Днем – удушливая жара и тоска; вечером – пьяные песни под окном, нытье гармоники и тоска, ночью – кошмары и тоска.

Вы спросите, почему я не уезжаю из этого ада? – Ответ: у меня нет башмаков. Я не шучу. Дело в том, что на мою ногу невозможно найти готовую обувь, но я заказала слишком поздно и теперь приходится ждать. Право, все это вовсе не так смешно, как, может быть, кажется Вам.

Лето я проведу в Ораниенбаумской колонии, а затем переберусь в Петербург, куда перешел служить мой муж.

Посылаю стихотворение для «Севера», которого не получаю.

Не забывайте искренне расположенную к Вам Мирру Жибер.

Мой адрес с 15 мая: Петергоф, 1-я Ораниенбаумская колония.

XVI. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

1 июня

Сегодня я Вас видела во сне. Боже, какой это был ужасный кошмар! Ведь Вы ничего не имеете против меня и никогда не будете моим врагом, не правда ли? Я так боюсь этих слов.

Почему бы Вам не навестить меня?

Я живу совсем одна (если не считать моих детей) и «пользуюсь летним воздухом».

Если надумаете приехать, известите меня телеграммой. Я тогда встречу Вас в Петергофе.

Взамен московской серой тоски здесь мучает тоска голубая. (15) – Небо, море и далекие берега – все навевает грусть. У меня есть новые стихотворения, но переписывать лень, потом как-нибудь пришлю.

До свидания.

Ваш друг Мирра Жибер

Мне очень хотелось бы иметь № «Севера» с Вашей рецензией о моей книжке и №, где помещено стихотворение Бальмонта, посвященное мне. (16) М. Жибер

XVII. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

19/IX 98

Дорогая Мирра Александровна.

При всем своем желании – я не могу ни сегодня ни в воскресенье быть у Вас. Мог бы зайти в понедельник вечером* – в то время, в какое Вы назначите мне. Все лето я был болен, в начале сентября стал чувствовать улучшение здоровья, а теперь опять совсем расклеился. При всем этом – масса работы, парализующей лечение… Невесело жить на свете!.. Только и утешаешься тому, что есть на этом свете хорошие, отзывчивые и родные твоей душе люди.

Ваш душою А. Коринфский.

*от 9 ч. до 11, то же и во вторник.

P.S. Вы ПЕРЕЕХАЛИ в Петербург? Здесь ли Ваш муж в настоящее время? Мой адрес для писем – по-прежнему редакция «Правительственного вестника».

<568> XVIII.  М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Воскресенье

Дорогой Аполлон Аполлонович!

Завтра и послезавтра я буду вечером дома, но прошу Вас зайти ко мне только в том случае, если это не повредит Вашему здоровью и если Вы не потеряете необходимое Вам время. Я поселилась в Петербурге, как предполагаю, навсегда, а потому мы еще успеем увидеться и наговориться, когда Вы будете более свободны и поправите Ваше здоровье.

Сердечно расположенная к Вам, Мирра Жибер.

P.S. Мой муж, как всегда, блистает своим отсутствием. (17) Вернется только через два месяца.

Не забывайте меня. Я одна и очень скучаю. М. Жибер.

XIX. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Дорогая Мирра Александровна!

Хоть я и писал Вам об устраивающемся сегодня в 6 час<ов> веч<ера> в ресторане «Медведь» обеде участников наших «пятниц» – в честь К.К. Случевского, – но повторяю снова. Сейчас К.К. Случевский сказал, что он будет обижен – не видя Вас на этом обеде рядом с собою. Приезжайте и спросите (<нрзб.> с 28 Конюшенной), где обедают в честь Случевского, и Вас проведут. Я бы приехал за Вами, но так занят в редакции, что положительно не могу – при всем желании.

Ваш душою Апол. Коринфский

P.S. Будут, м<ежду> пр<очим>, гр. Голенищев-Кутузов (18), В.П. Гайдебуров, кн. Цертелев (19), кн. Барятинский (20), К.М. Фофанов, Д.С. Мережковский, К.Н. Льдов, Ф.В. Черниговец, П.В. Быков, З.Н. Гиппиус и др., и др., и др.

<569> XX. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

15/ I 99

Дорогая Мирра Александровна!

На пятницах у К.К. Случевского Вас не видели уже целую вечность (20).  Наш поэт просил меня – от его имени – сообщить Вам, что сегодня будет читать свою новую поэму гр. А.А. Голенищев-Кутузов.

Все будут рады видеть Вас, а я – более всех.

Ваш неизменный друг

А. Коринфский

XXI. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.А. КОРИНФСКОМУ

Многоуважаемый Аполлон Аполлонович!

Вы меня оскорбили страшно и незаслуженно, назвав мое стихотворение бальмонтистским (22).  Это Бальмонт в подражание мне написал два стихотворения таким размером, каким я писала, еще не зная о его существовании. Если б Вы повнимательнее относились к моим стихам, Вы бы вспомнили мое стихотворение в 1-м томе «В час, когда слетают сны» и «Вихорь», а во втором томе – «Лионель», наконец, мое «Заклинание». Этот размер Я ВВЕЛА В МОДУ и писала им РАНЬШЕ БАЛЬМОНТА, а мое стихотворение «Дурман» есть подражание моему же «Вихрю» (95 г.):

Вихорь в небе поднялся,

Закрутился, завился…

Напротив, когда Бальмонт в Москве читал свое стихотворение:

Я живу своей мечтой

В дымке нежно-золотой…

— его все упрекали за явное подражание МНЕ и ПОТОМУ-ТО он и посвятил его Вашей покорной слуге (23), имея в виду заслуженные нарекания.  Если Вы спросите его, он, вероятно, сам признается Вам, что его знакомые упрекали, и что он признал себя виновным в увлечении моей формой.

Стыдно Вам, стыдно. А еще называетесь моим другом! Упрекать меня в подражании! И кому же! (Впрочем, вместо всех объяснений мне было бы благоразумнее попросить Вас сличить два тома моих стихов с бальмонтовскими и наглядно убедить Вас, кто из нас прав.

Вы меня оскорбили страшно, именно потому, что от Вас мне больно было слышать несправедливое обвинение. Недостает еще того, чтоб Вы… Ну, а скажите, пожалуйста, кто у кого похитил имя «Джамиле»? Или Вы и тут склонны предполагать, что я за несколько лет предвидела, что Бальмонт может окрестить свою героиню этим именем, которое мне нравится и которым я озаглавила стихотворение, написанное в 95 году? Стыдно, стыдно! Упрекайте Бальмонта в недостатке фантазии, а у меня слишком много своего добра, чтобы заимствовать у других. Повторяю, я оскорблена и взбешена. Мирра Жибер.

<570> Заезжайте непременно. Буду ждать Вас, чтобы ехать к Чюминой (24), хотя не знаю, буду ли здорова. Мне сегодня очень нехорошо, целый день болело сердце, а тут еще упрек.

XXII. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

18 / I 99

Дорогая и многоуважаемая Мирра Александровна!

Получив Ваше письмо, я был огорчен, – вероятно, даже более, чем Вы при получении моего… Я – обидел Вас, я оскорбил Вас – в то самое время, когда не только не желал ни того, ни другого, но даже испытывал по отношению к Вам то благоговейное чувство, которое выше и глубже любви!.. Да, мне стыдно и больно, – больно за Вас, стыдно за свою беспамятность (которая – несомненный признак «начала конца», выдаваемого усталостью жить)… Ваш «Вихрь» я хорошо помнил и тогда – вечером у К.К. Случевского, но – и сам не могу объяснить, почему мне не пришло в голову, что в этом стихотворении – Ваше полное оправдание и в то же самое время – полнейшее обвинение Бальмонта. Относительно «Джамиле» я говорил К<онстантину> Д<митриеви>чу и сам… Впрочем, не стану говорить обо всем этом, – виновен я и не заслуживаю никакого снисхождения. Если возможно – простите Вашего обидчика, сознающего всю глубину своей вины друга, и забудьте обо всем этом…

Апол. Коринфский

XXIII. А.А. КОРИНФСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

20/I/99

Дорогая Мирра Александровна!

Я немножко запоздаю: приду к Вас не в ? 9-го, а к ? 10-го часа. К О.Н. Чюминой лучше всего приехать в десять – не раньше. К.К. Случевский с ее разрешения приедет (из Малого театра) в 12 часов.

Ваш Ап. Коринфский.

P.S. К.Д. Бальмонт, оказывается, улетел в Москву, – где читает лекции о Кальдероне (25).

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) <600> На этом письме адрес не стоит, но в письме П.В. Быкову (РО ИРЛИ, ф. 273. оп. 1. № 228), отправленном чуть раньше (2 сентября 1892 г.) Лохвицкая сообщает и нынешнее свое место жительства: Москва, Большая Молчановка, дом Доброхотова, – и прежнее: Новгородская губерния, г. Тихвин. В Тихвине, у родственников, ее семья иногда проводила летние месяцы.

(2) В 1880-е гг. Александровский институт официально назывался еще Московским Александровским училищем. Лохвицкая поступила туда в 1882 г. и провела там 6 лет, живя пансионеркой за счет родителей. Копия свидетельства об окончании ею Александровского училища с присвоением звания домашней учительницы хранится в ЦИАМ (ф. 459, опись 10, № 7534). Из 11 оценок в аттестате 3 оценки «отлично» (по Закону Божию, словесности и педагогике), остальные – «весьма хорошо», «очень хорошо» и «хорошо» (в институте была 12-балльная шкала оценок). Ее учителем словесности был Д.Д. Языков, известный как библиограф, составитель «Обзора жизни и сочинений русских писателей и писательниц», выходившего во многих выпусках. В архиве Лохвицкой сохранились два его письма (РО ИРЛИ, ф. 486, № 68), из которых явствует, что он содействовал поэтессе в представлении первого сборника ее стихов на Пушкинскую премию, которой она и удостоилась.

(3) Ремезова Мария Ксенофонтовна, издательница «Севера» в 1894–95 гг.

(4) Быков Петр Васильевич (1844–1930) – поэт, прозаик, историк литературы, библиограф.

(5) Медведев Лев Михайлович (1865–1904) – поэт.

(6) Соловьев Всеволод Сергеевич (1849–1903) – романист, сын историка и брат философа – был редактором журнала «Север» в то время, когда Лохвицкая начала печатать там свои первые стихи. Соловьев считал себя ее «крестным отцом» в литературе, в письме к ней писал, что к ее музе «неравнодушен с тех пор, как вывел ее за ручку на свет Божий, – чем вправе гордиться» (РО ИРЛИ. ф. 486. № 20. л. 2).

(7) В ноябре 1897 г. Бальмонт приехал в Россию из Франции издавать свой сборник «Тишина», был сначала в Москве, где встречался <601> с Лохвицкой и Брюсовым, потом в Петербурге. Судя по этому письму, Лохвицкая в это время тоже приехала в Петербург. Это время – высшая точка ее «романа» с поэтом.

(8) Гайдебуров Василий Павлович (1866 – после 1940) – издатель, поэт. В конце 1890-х гг. Издавал газету «Неделя» и ее приложение – журнал «Книжки “Недели”», в котором Лохвицкая сотрудничала. Письма Гайдебурова к Лохвицкой – РО ИРЛИ. ф. 486. № 27.

(9) Одно из свидетельств того, что переписка между поэтами существовала. Бальмонт вернулся во Францию в конце декабря 1897 г. Там его ждало нелегкое испытание: его жена, Екатерина Алексеевна, ждала ребенка и поэт спешил вернуться ко времени ее родов. Роды оказались неудачными, ребенок родился мертвым, у матери начался сепсис, несколько месяцев она находилась между жизнью и смертью. В это время Бальмонт, не выдержав нервного напряжения, начал пить, в результате чего его характер сильно изменился: в прежнем благородном и утонченном «Лионеле» открылась вторая, «сверхчеловеческая» и «звериная» натура, нашедшая отражение в сборнике «Горящие здания» (1900).

(10) Минский (псевд., наст. фам. Виленкин) Николай Максимович (1855–1937) – поэт.

(11) «На пути к Востоку» (1897 г.) – первое из четырех драматических произведений Лохвицкой.

(12) Афанасьев Леонид Николаевич (1864/65–1920) – поэт.

(13) «Все то же, то же... только нет // Убитых сил, прожитых лет...» – цитата из стихотворения Некрасова «На Волге».

(14) Речь идет о стихотворениях «Весенний день» («Северный вестник», 1898, № 3), «В саркофаге» и «Песнь любви» («Северный вестник, № 2).

(15) Ср. стихотворение: «Море и небо, небо и море…» (IV, 77).

(16) Рецензия А. Коринфского «Юные побеги русской поэзии. М.А. Лохвицкая» напечатана в 44-м номере «Севера» за 1898 г. (С. 1388–1406). Стихотворений Бальмонта с посвящением Лохвицкой в «Севере» было напечатано несколько: «Из-за дальних морей...» (№ 3), «Я живу своей мечтой …», «Быть может, когда ты уйдешь от меня…» (№ 16). Все они вошли в цикл «В дымке нежно-золотой» сборника «Тишина».

(17) «Блистать своим отсутствием» – выражение, очень распространенное в дореволюционную эпоху, представляющее собой аллюзию к известному фрагменту из «Анналов» Тацита (кн. III, 75–76): на похоронах Юнии, сестры Марка Юния Брута и жены Гая Кассия, среди изображений предков покойной, которые полагалось выносить во время торжественной процессии, изображения Брута и Кассия отсутствовали, по поводу чего было сказано, что они «блистали тем самым, что изображений их не было видно». Эта фраза была использована французским поэтом А. Шенье в трагедии «Тиберий», «Brutus et Cassius brillaient par leur absense».

(18) Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич (1848–1913) – поэт, поборник «чистого искусства». Ему принадлежат два отзыва на книги стихотворений Лохвицкой (I и III тт.), представленные на соискание Пушкинской премии. (напечатаны в сборниках ОРЯС АН: Двенадцатое присуждение Пушкинских премий. 1900, т. 66. № 3. С. 63–74 и Пятнадцатое присуждение Пушкинских премий. 1905, т. 78, № 1. С. 121–126). Отзыв на первый сборник – хвалебного тона, за него поэтессе была присуждена Пушкинская премия. Так же восторженно был воспринят поэтом и II том ее стихотворений, о чем свидетельствует его письмо: «С самого начала Вашей поэтической деятельности я с пристальным вниманием слежу за развитием Вашего прекрасного, своеобразного дарования и радуюсь теперь самой искренней радостью, что надежда, возбужденная во мне при первых встречах с Вашими произведениями, не только не обманула меня, но оправдалась свыше моих ожиданий» (РО ИРЛИ ф. 486. № 29, л. 1). Тем не менее, отзыв на III том – резко отрицательный, т.к., по мнению Голенищева-Кутузова, дарование Лохвицкой «заболело» декадентством.

(19) Цертелев Дмитрий Николаевич (1852–1911) – поэт, друг Вл. Соловьева.

(20) <602> Барятинский Владимир Владимирович (1874–1941), князь – драматург, журналист, муж актрисы Л.Б. Яворской.

(21) Как часто появлялась поэтесса на «пятницах», неизвестно. Пометки о ее присутствии в журнале «пятниц» (РНБ, ф. 703, № 2) довольно редки – не более двух – трех раз за сезон. «И досадно, и обидно: // Что-то Лохвицкой не видно», – записал в журнале кто-то из посетителей 4 февраля 1900 г. (л. 31).

(22) Письмо свидетельствует об изменении отношения Лохвицкой к Бальмонту (ср. здесь же стих. «Ты замечал, как гаснет пламя…»), хотя и не открывает всей правды об их отношениях. Тем не менее негодование поэтессы по поводу «обвинений» в подражании Бальмонту не беспочвенно: четырехстопный хорей с мужскими окончаниями, о котором она говорит, действительно был введен в моду ею, равно как и четырехстопный ямб с цезурным наращением, которым часто писал Бальмонт (Ср. «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым..») – впервые он появился у Лохвицкой в стихотворении 1894 г. «Титания». Но поэтесса умалчивает о том, что эти размеры стали условным знаком ее стихотворной переклички с Бальмонтом – своего рода неявным посвящением.

(23) Причина, по которой Бальмонт посвятил Лохвицкой указанное стихотворение, несомненно, иная: это был прямой ответ на написанное ею ранее стихотворение «Мой возлюбленный» (ч. 2): «В час, когда слетают сны…»

(24) Чюмина Ольга Николаевна (1864–1909) – поэтесса, переводчица, участница «пятниц» К.К. Случевского. В архиве Лохвицкой сохранилось несколько ее писем (РО ИРЛИ. ф. 486. № 65).

(25) Кальдерон Де Ла Барка, Педро (1600–1681) – испанский драматург, которого много переводил Бальмонт. Серьезный интерес Бальмонта к испанской литературе зародился как раз в период его увлечения Лохвицкой – не исключено, что внешность поэтессы, напоминающей испанку (ср. письмо IV Т.Л. Щепкиной-Куперник) стимулировала этот интерес. В посвященном Лохвицкой стихотворном цикле «Зачарованный грот» (сб. «Будем как солнце») некоторые стихотворения обращены к роковой испанке (Ср. «Я был желанен ей. Она меня влекла, // Испанка стройная с горящими глазами» («Анита»).