Переписка

Об А.Л. Волынском см. также раздел «Воспоминания».


Лохвицкая очень дорожила мнением Волынского. В письмах ему она объясняла свои творческие принципы и очень хотела быть понятой. Ей, очевидно, была близка «борьба за идеализм», провозглашенная критиком в печати. Тем не менее ее надежды не оправдались. Волынский увидел в ней исключительно «прелестный чисто эротический талант». Тон его ответов подчеркнуто галантен и не вполне серьезен. Вероятно, по этой причине более близкое знакомство не состоялось.


Письма Волынского к Лохвицкой печатаются по автографу РО ИРЛИ. Ф. 486. № 25. Письма Лохвицкой к Волынскому – по автографу РГАЛИ. ф. 95. оп. 1. № 616.

<571> I. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

18 окт<ября> <1896 г.>


Милостивый Государь!


Читая Ваши критические статьи о поэзии, я наивно полагала, что могу до некоторой степени удовлетворить эстетические требования Вашего журнала. Почему именно мои стихи не подошли к нему, остается для меня тайной, и я была бы Вам очень благодарна, если б Вы были так добры – разъяснить мне это.


Я понимаю, что редакция не может вступать в переговоры по поводу каждого непринятого стихотворения, но я имею смелость думать, что в Ваших глазах я все же не первая встречная, и что с моей стороны не будет слишком дерзко надеяться на Вашу любезность.


Эти новые вещицы прошу Вас также отослать мне обратно за непригодностью.


С глубоким уважением,

М. Лохвицкая-Жибер


P.S. «Северный вестник» упрекнул меня в подражании Лермонтову.


Бедный Лермонтов! – Между нашими музами такое же сходство, как между утесом и цветком, растущем на нем.


II. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Милостивая Государыня!


Я неустанно буду просить у Вас все новых и новых стихов, пока не найду среди них то, что мне понравится окончательно. Трудно на бумаге объяснить <572> свое впечатление, но позвольте Вас уверить, что Вы для меня, в самом деле, не «первая встречная». Хорошему, т.е. простому и ясному стихотворению, я обрадуюсь, как собственной удаче.


«Ветка туберозы» лучше, чем «Поэту», но я жду от Вас гораздо лучших стихов.


Готовый к услугам

А. Волынский

СПб., 1896,

октября 22

III. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

26 окт<ября> 1896 г.

Милостивый Государь!


Вы просите меня прислать Вам «простое и ясное» стихотворение, а между тем, Вы нашли лучшей самую туманную из моих пиес – «Ветку туберозы».


Это обстоятельство решительно сбило меня с толку. Посылаю Вам наугад несколько вещей, различных по форме и содержанию. Больше у меня пока нет ничего нового, кроме любовных песен, которые ни в каком случае не могли бы Вам понравиться. Если и этот мой присыл окажется неудачным, то я не рискну вновь беспокоить Вас ни моими письмами, ни моими стихами.


До сих пор я сотрудничала в журналах только по приглашению редакций и никогда сама не предлагала своих услуг, – но «Северный вестник» всегда привлекал меня своим особым направлением, чуждым общей скуки, тенденции и пошлости, – если я обожглась, тем хуже для меня, но я не хочу быть навязчивой…


Все отвергнутое Вами прошу Вас возвратить мне, для чего прилагаю конверт с маркой.


За скорый ответ – благодарю.


С глубоким уважением

М. Лохвицкая-Жибер.

IV. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

18 ноября <1896 г.>


Милостивый Государь!


Посылаю Вам два новых стихотворения.


Я медлила так долго потому, что сама надеялась быть в Петербурге и увидеться с Вами. Но поездку пришлось отложить, – и я снова обращаюсь к Вам письменно. Будьте так добры, – пришлите мне Вашу визитную карточку. Если Вам неприятен официальный тон, то, поверьте, меня, как женщину, он тяготит еще более, чем Вас.


Мне бы очень хотелось знать Ваше мнение о моих стихах.


Быть может, это не совсем невозможно.


М. Лохвицкая-Жибер


<573> V. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

27 ноября 1896 г.


Многоуважаемый Аким Львович!


Ваше письмо меня очень обрадовало. Наконец-то я могу обратиться к Вам по-человечески и говорить более свойственным мне языком.


Мне бы, конечно, было приятно, если б мои стихи вышли как можно скорее, но я вполне полагаюсь на Вас; делайте так, как Вам кажется лучшим. Я совершенно согласна с Вами – поэзия и музыка – одно. Древние греки были правы, признавая одну общую богиню Эрато – и сопровождая чтение стихов игрой на лире. Я много занималась музыкой (я готовилась быть певицей) и, вероятно, поэтому я всегда в минуты творчества слышу какой-нибудь музыкальный напев – и остаюсь верна ему.


Стихи с плохо выдержанным темпом или страдающие отсутствием цезуры – безобразны. Неужели я когда-нибудь грешила в этом отношении? Если – да, то я себе этого никогда не прощу.


Может быть – Вы думаете, что я имею слишком высокое представление о своем даровании? Если и так, – то я не виновата. Меня избаловали в Петербурге, где я выступила на литературное поприще совсем еще девочкой и где с первых шагов слышала только лестные отзывы. Я была новинкой и, как всякая <573> новинка, возбуждала интерес. Теперь я, кажется, всеми забыта, но это еще не значит, что я умерла, еще много времени впереди. И если я к тридцати годам не оправдаю надежд, возлагаемых на меня в мою счастливую пору, – то лишь тогда сложу я оружие и признаю себя ничтожеством.


Я хочу знать Ваше мнение, потому что дорожу им.


До того, что думают обо мне критики таких журналов, как «Русское богатство» или «Русская мысль»,* – мне нет никакого дела, и даже мне было бы как-то не по себе, если бы им вздумалось (сохрани, Бог!) похвалить меня.


Повторяю, мне дорого именно Ваше мнение и одна из главных причин моей поездки в Петербург будет, конечно, желание увидеться с Вами.


Я не говорю «мне кажется, что мы поймем друг друга», потому что я убеждена в этом. Не будь во мне этой уверенности, разве стала бы я Вам, совсем незнакомому мне человеку, писать на четырех страницах, злоупотребляя Вашим временем и терпением?


Но я знаю, что Вы отнесетесь к этому так, как бы мне хотелось, потому что иначе быть не может, – потому что иначе было бы невозможно.


С глубоким уважением,

М. Лохвицкая-Жибер

VI. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Колокольная, 13

Кв. 6

Многоуважаемая Мирра Александровна!


Исполняю Ваше желание и посылаю Вам мою фотографическую карточку. Если она внушит Вам желание быть со мною откровенною, буду особенно рад, пожалуйста – повторяю – Ваши стихи доставляют мне огромное удовольствие. Если же, в самом деле, Вы «не отходите» для меня «от стола»! Дайте мне возможность поверить тому, что Вы это сказали не ради одной только любезности. На первых порах удостойте прислать и Вашу драгоценную карточку. Et ego in Arcadia fui (1)** – как и Вы, я люблю образные изображения, хотя в данном случае я могу судить о Вас по Вашим письмам, в которых светится душа.


Пожалуйста, придумайте предлог для приезда в Петербург – хотя бы на самое короткое время, на несколько дней. Сделайте невозможное возможным. Думаю, что мы сошлись бы по-дружески.


Жму Вашу руку

А. Флексер


(1) И я был в Аркадии (лат.).

VII. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

1 дек<абря> <1896>


Многоуважаемый Аким Львович!


Вашу книгу и письмо я получила сегодня утром – и спешу выразить Вам мою глубокую благодарность. Не понимаю, чем могла я заслужить подобное <575> вещественное доказательство Вашего расположения ко мне, но, хотя бы и незаслуженно, буду хранить его и гордиться им.


Посылаю Вам свой сборник.*** В нем есть много очень слабых вещей, но прошу Вас принять во внимание, что некоторые из них были написаны мной в возрасте 15-и, 16-и лет.****


Что же касается нашего будущего свидания, то предупреждаю, Вы разочаруетесь потому что, по всей вероятности, Вы составили обо мне неверное представление: я – женщина – в полном смысле этого слова и – только. С типом писательницы, «синего чулка», я не имею ничего общего. Я развита крайне узко, односторонне. Все, что не красота (я подразумеваю высшую красоту), все, что не поэзия, не искусство – для меня не существует и значится у меня под одним названием: «суета сует». Я разделяю людей (2) на две половины; к одной я бы отнесла такие слова, как «приход, расход, большой шлем, акция, облигация и проч<ее>. К другой: жизнь, смерть, восторг, страдание, вечность.


Понимаете ли Вы, что я хочу сказать? Можете ли Вы понять меня?


Я живу совсем особенной жизнью, живу так, как будто завтра я должна умереть: все земное, преходящее, меня не касается, – оно мне чуждо, оно раздражает меня.


После этого Вам не покажется странным, если я скажу, что не имею понятия о самых простых вещах. Например, прожив четыре года в Москве, я знаю только несколько главных улиц, да и то плохо.


Я пишу Вам об этом для того, чтобы Вы поняли, что я такое и с кем Вам придется иметь дело.


Не думаю, что наша беседа могла бы быть интересной для Вас – говорить будете Вы один, а я буду Вас слушать: это моя обычная манера.


Я страшно застенчива***** и в присутствии нового лица иногда совершенно теряю способность речи. Уж если кому-нибудь из нас придется «просить снисхождения», то, конечно, не Вам.


Вероятно, я приеду в начале января. Точнее определить время не могу: это зависит не от меня. Но даю Вам слово, что извещу Вас о своем прибытии в тот же день, хотя бы для того, чтобы поблагодарить Вас за Ваше внимание ко мне.


М. Жибер (Лохвицкая)


(2) Так написано, хотя по смыслу больше подошло бы «идеи».

VIII. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Многоуважаемая Мирра Александровна!


Я был болен – и поэтому не писал никуда и никому, и, вообще, на время, т<ак> с<казать>, вышел из круга этих обыденных занятий и порядков. И теперь еще я чувствую себя довольно плохо, так что Вы не должны сердиться на меня за неразборчивость письма, требующего от меня великого напряжения. Мне нужно сказать Вам по поводу «Кольчатого змея», что я его решительно не понимаю – я даже не догадываюсь, <576> о ком, О каком змее, подлинном или аллегорическом, идет у Вас речь <нрзб.> Ваш «гибкий, цепкий, кольчатый змей» требует объяснения, и я надеюсь, что Вы мне в нем не откажете. Что касается стихов, то, как и всегда, стихотворение это блещет своими достоинствами, но, Бога ради – напишите мне поскорее, что Вы разумели, создавая этот огненно-страстный, по Вашему обыкновению, гимн любви. Вы легко поймете, что я не могу, по совести, отправлять в набор произведение, смысл которого превышает мои способности разумения.


За книжку приношу сердечную благодарность. Я изучу ее и со временем представлю отзыв на страницах «Северного вестника».


Крепко жму Вашу руку

Ваш А. Флексер

IX. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Колокольная, 13

Кв. 6


Мирра Александровна!


Я снимался в Житомире, недавно, в том месяце. Должно быть, карточка Вам показалась страшною, – сужу об этом по некоторым подробностям Вашего милого письма, на этот раз, впрочем. Не очень доброго.


Приехать Вы не можете, потому что нет никакого повода и еще потому, что Вы не придаете теперь значения личному знакомству. Душа Ваша в стихах. Если, таким образом, к фотографической карточке присоединить любезно подаренную мне книгу, то получиться – не правду ли? – весь человек.


Однако вот сведения о моей жизни. До одиннадцати я дома, а с 11 ? до двух в редакции. Затем я опять дома – ad infinitum.(3)


Если решите ехать, без повода и Вашей теории, не известите ли меня об этом днем раньше?


Мне бы хотелось распорядиться моими занятиями так, чтобы Вы могли позвать меня в любое время – запискою по адресу моей квартиры.


Итак, до свидания

А.Ф<лексер>


(3) До бесконечности (лат.).

X. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Наслаждаюсь мыслью о нашем свидании. Позвольте прийти к 9 ?. Если бы Вы были добры до конца, Вы известили бы меня о Вашем намерении приехать в П<етербург> – из Москвы и тогда я был бы готов еще вчера. Однако, это ведь не важно, – важно то, что через несколько часов я буду иметь удовольствие беседовать с Вами.


Сердечно преданный,

А. Флексер

<577> XI. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Многоуважаемая Мирра Александровна!


Стихотворение Ваше «Песнь любви» – мне очень понравилось. Оно талантливо в самом лучшем смысле слова. Живо, выразительно и с чудесно библейским колоритом в духе «Песни Песней» и потому даже целомудренно, несмотря на пламенный стиль. Прошу Вас, пришлите мне немедленно, если есть, еще одно маленькое стихотворение, менее «пламенное», и я напечатаю его вместе с этой «Песнью любви», хотя и на одной странице с нею. Исполните, пожалуйста, мое желание – буду Вам благодарен.


В Житомир поеду в конце настоящего месяца и тогда же буду в Москве. Готова ли Ваша книга? Отчего Вы стали писать так редко и так… мало – по содержанию и объему? Я люблю Ваши письма.


Ваш А. Волынский


P.S. Имейте в виду: у меня есть еще весеннее Ваше стихотворение «Весенний день».

XII. М.А. ЛОХВИЦКАЯ – А.Л. ВОЛЫНСКОМУ

13 апреля 1898 г.


Многоуважаемый Аким Львович!


Прошу Вас, сделайте строжайшее внушение корректору Вашего журнала. В моем стихотворении, помещенном в апрельской книге, стоит возмутительная опечатка, приводящая меня в отчаяние:


Вместо рифмы «надзвездный», красуется безрифмица «невзгодный»! Ради Бога, прошу Вас, умоляю и заклинаю – прикажите объявить в следующем номере об этой опечатке. До сих пор даже самые злейшие враги мои не отказывали мне в умении владеть формой. Не давайте им оружия против меня.


Отчего Вы стали так молчаливы? Надеюсь, Ваше здоровье поправилось? На этот раз могу сообщить Вам новость, очень приятную… для самой себя. В половине мая я приеду в Петербург, в окрестностях которого я проведу лето, и осенью поселюсь в нем окончательно и бесповоротно.


Пожалуйста, напишите мне, когда думаете уехать из Петербурга.


Мне хотелось бы повидаться с Вами весной.


До скорого свидания.

М. Жибер


P.S. Понравился ли Вам мой «Двойник»?

XIII. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Многоуважаемая Мирра Александровна!


Вы были добрым другом «Северного вестника», будьте же преданным товарищем моим в новом деле, к которому я буду стоять очень близко – в газете, <578> которая будет выходить с Нового года при моем редакторстве для литературного отдела. При личном свидании я сообщу Вам все подробности относительно этой новой газеты, а теперь прошу Вашего искреннего доверия к моим словам, которое могло бы выразиться в кратком ответе на эту мою записку.


Преданный Вам

А. Волынский

XIV. А.Л. ВОЛЫНСКИЙ – М.А. ЛОХВИЦКОЙ

Многоуважаемая Мирра Александровна!


Мне было бы приятно увидеть Вас сегодня среди слушателей: я читаю в зале Тенишева****** (Моховая, 33) лекцию на литературно-философскую тему об идеализме. Приходите. Если не скучно Вам меня послушать. О билетах не беспокойтесь. Пошлите Вашу карточку Н.Т. Мельгунову, устроителю моей лекции.


Преданный Вам

А. Волынский


Загородный 23, кв. 45


ПРИМЕЧАНИЯ

<602> * Петербургский и московский журналы народнического направления. С редактором «Русской мысли» В.А. Гольцевым у Лохвицкой со временем установились добрые отношения (его письма к ней – РО ИРЛИ. ф. 486. № 30), в начале 1900-х гг. некоторые ее стихотворения были напечатаны в этом журнале.

** Крылатая фраза «et in Arcadia ego» употреблена произвольно, вне связи с ее изначальным смыслом. «Et in Arcadia ego» (или «Аркадские пастухи») – картина Н. Пуссена (1594–1665). На ней изображены пастухи, рассматривающие надпись на саркофаге. «И в Аркадии я» – сказано от лица смерти, т.е. смерть не щадит даже счастливых.

*** I том стихотворений (1896 г.).

**** Возраст приуменьшен – первые стихи, включенные в сборник, написаны в возрасте 18–19 лет.

***** Ср. воспоминания Е. Поселянина.

****** Тенишевское театральное училище в Петербурге.