Подборка для антологии

Произнеся некогда сакраментальную фразу: «Для будущей антологии русской поэзии можно будет выбрать у Лохвицкой стихотворений 10–15 истинно безупречных», – Брюсов задал последующим составителям поэтических сборников довольно интересную задачу, с которой, на мой взгляд, ни один из тех, кто пытался уложиться в предложенные рамки, не справился. Конечно, каждый руководствовался собственным вкусом, пониманием, а также общими целями и задачами своей антологии (а до недавнего времени, к тому же, и соображениями цензуры). Тем не менее просмотрев современные Интернетовские подборки, я могу сказать, что их составителями двигало в основном желание сэкономить собственные силы и время и не утруждать себя сколько-нибудь тщательным рассмотрением. Скажу честно: если бы мое знакомство с творчеством Лохвицкой в свое время началось с такой «типовой» подборки, оно бы, наверное, ею и ограничилось.


Но поскольку критиковать других всегда легче, чем действовать самому, попробую предложить свою подборку и я. Безупречны ли выбранные мною стихотворения, пусть судит читатель. На мой взгляд, среди зрелых произведений Лохвицкой если не «безупречных», то по-настоящему хороших стихов не 15, а, по крайней мере, 150, но для антологии это много, а кроме того, ограничиться одними поздними произведениями нельзя, т.к. антологическая подборка должна дать представление об эволюции творчества поэта.


Что касается ранних стихотворений, среди них тоже есть несколько если не «безупречных», то, во всяком случае, очень интересных (например, «Quasi una fantasia» 1894 г.), но они, как правило, не отвечают представлению о ранней Лохвицкой как о поэте мажорных, радостных тонов – представлению, в общем, верному, но сложившемуся на основе довольно средних ее стихотворений, почему-то более всего востребованных широкой публикой и включаемых во многие современные антологии (такие стихотворения, как «Если б счастье мое было вольным орлом...» и т.п.).


Таким образом, после некоторых колебаний и сомнений, я решила предложить вниманию читателей 15 стихотворений, в совокупности дающих некоторое представление о подлинном стиле Лохвицкой – сознательно архаизирующем, лаконичном и напряженном, с его музыкальной риторичностью и специфической, в целом не свойственной Серебряному веку, эстетикой простоты и ясности. В то же время они не выходят за рамки устоявшегося подхода к Лохвицкой как к «певице любви и страсти», с одной стороны, и как к «сивилле» – с другой. Каждое из них в свое время заслужило похвалу того или иного уважаемого критика, однако составители современных массовых изданий их почему-то игнорируют. От некоторых стихотворений, которые я считаю тоже вполне заслуживающими внимания (например, «Я хочу умереть молодой» или «Саламандры") я отказалась только потому, что они все-таки более-менее известны. Некоторые стихотворения я, может быть, со временем заменю.


Если кого-то Лохвицкая интересует как религиозный поэт, могу отослать к составленной мною же поэтической антологии «Неугасимая лампада», помещенной в православном образовательном портале «Слово»


Буду признательна за высказанное читателями мнение и оценку предложенных подборок.


1/ СОНЕТ

В святилище богов пробравшийся как тать
Пытливый юноша осмелился поднять
Таинственный покров карающей богини.
Взглянул – и мертвый пал к подножию святыни.

Счастливым умер он: он видел вечный свет,
Бессмертного чела небесное сиянье,
Он истину познал в блаженном созерцанье
И разум, и душа нашли прямой ответ.

Не смерть страшна, – о, нет! – мучительней сознанье,
Что бродим мы во тьме, что скрыто пониманье
Глубоких тайн, чем мир и чуден и велик,

Что не выносим мы богини чудной вида,
Коль жизнь моя нужна – бери ее, Изида,
Но допусти узреть божественный твой лик.

1891

2/  * * *

Месяц серебряный смотрится в волны морские,
Отблеск сиянья ложится на них полосою,
Светлый далеко раскинулся путь перед нами, –
К счастью ведет он, к блаженному счастью земному.

Милый, наш челн на него мы направим смелее!
Что нам тревожиться страхом напрасным заране?
Видишь как я и тверда, и спокойна душою,
Веря, что скоро достигнем мы берег желанный.
Тьма ли наступит в безлунные летние ночи, –
Что мне грустить, – если будут гореть мне во мраке
Чудных очей твоих огненно-черные звезды,
Если любовью, как солнцем, наш путь озарится?
Станет ли ветер вздымать непокорные волны, –
Что мне до бури, до рифов да камней подводных, –
Если с тобою всегда умереть я готова,
Если с тобою и гибель была бы блаженством!

11 января 1892 г.

3/ ПОКИНУТАЯ

Опять одна, одна с моей тоской
По комнатам брожу я одиноким,
И черным шлейфом бархатное платье
Метет за мной холодный мрамор плит…
	О, неужели ты не возвратишься?

Мои шаги звучат средь зал пустых…
С высоких стен старинные портреты
Глядят мне вслед насмешливо и строго
И взорами преследуют меня…
	О, неужели ты не возвратишься?

У ног моих, играя на ковре,
Малютка наш спросил меня сегодня:
«Где мой отец, и скоро ли вернется?»
Но что ж ему ответить я могла?
	О, неужели ты не возвратишься?

Я видела, как сел ты на коня
И перед тем, чтоб в путь уехать дальний,
Со всеми ты простился, как бывало,
Лишь мне одной ты не сказал «прости!»
	О, неужели ты не возвратишься?

Но, помнится, как будто по окну,
Где колыхалась тихо занавеска,
Скрывавшая меня с моим страданьем,
Скользнул на миг зажегшийся твой взгляд…
	О, неужели ты не возвратишься?

Свое кольцо венчальное в тот день,
В безумии отчаянья немого
Так долго я и крепко целовала,
Что выступила кровь из губ моих!..
	О, неужели ты не возвратишься.

И медальон на цепи золотой
По-прежнему ношу я неизменно…
Ты хочешь знать – чье там изображенье
И прядь волос? Так знай – они твои!
	О, неужели ты не возвратишься?

Иль над моей всесилен ты душой?
Но день и ночь, во сне, в мечтах, всечасно,
Под ветра шум и легкий треск камина –
Всегда, всегда я мыслю о тебе…
	О, неужели ты не возвратишься?

Давно угас румянец щек моих,
И взор померк.. Я жду!.. я умираю!…
И если я не шлю тебе проклятья, –
Как велика, пойми, моя любовь!..
	О, неужели ты не возвратишься?
1894

4/ ГИМН ВОЗЛЮБЛЕННОМУ

Пальмы листьями перистыми
Чуть колеблют в вышине;
Этот вечер снами чистыми
Опьяняет душу мне.

	За горами темно-синими
	Гаснет радужный закат;
	Ветер, веющий пустынями,
	Льет миндальный аромат.

Грозный там, в стране загубленной,
Он притих на склоне дня…
Мой желанный, мой возлюбленный,
Где ты? Слышишь ли меня?

	Помня клятвы незабытые –
	Быть твоею иль ничьей,
	Я спешу к тебе, залитая
	Блеском розовых лучей.

Тороплюсь сорвать запястия,
Ожерелья отстегнуть…
Неизведанного счастия
Жаждет трепетная грудь, –

	Сбросить бремя жизни тягостной,
	Прах тернистого пути.
	О, мой светлый, о мой радостный,
	Утомленную впусти!

Я войду в чертог сияющий,
Где, на ложе мирт и роз,
Ты покоишься, внимающий
Лепетанью райских грез.

	Выну масти благовонные,
	Умащу твою главу,
	Поцелую очи сонные,
	Грезы райские прерву.

Я войду в твой храм таинственный,
Ласки брачные готовь.
Мой прекрасный, мой единственный,
Утоли мою любовь!

<1896>

5/ ОЧАРОВАНИЕ

Синевато-черные ресницы,
Бросив тень на бледные черты,
Знойных грез рождают вереницы,
И роятся страстные мечты.

И огонь несбыточной надежды
В этот миг горит в моей груди…
О, оставь опущенными вежды,
Тайну чар нарушить погоди!

Тайнам чар душа отдаться рада,
Ждать и жаждать чуда – мой удел,
И меня волнует больше взгляда
Эта тень колеблющихся стрел.

<1896–1898>

6/ НЕРЕИДА

Ты – пленница жизни, подвластная,
А я – нереида свободная.
До пояса – женщина страстная,
По пояс – дельфина холодная.

Любуясь на шири раздольные
Вздымаю вспененные волны я.
Желанья дразню недовольные,
Даю наслажденья неполные.

И песней моей истомленные
В исканьях забвения нового,
Пловцы погибают влюбленные
На дне океана лилового.

Тебе – упоение страстное,
Мне – холод и влага подводная.
Ты – пленница жизни, подвластная
А я – нереида свободная.

<1898>

7/ * * *

Власти грез отдана,
Затуманена снами,
Жизнь скользит, как волна,
За другими волнами.

Дальний путь одинок.
В океане широком
Я кружусь, как цветок,
Занесенный потоком.

Близко ль берег родной,
Не узнаю вовеки,
В край плыву я иной,
Где сливаются реки.

И зачем одинок
Путь на море широком –
Не ответит цветок,
Занесенный потоком.

<1899>

8/ ОСЕННИЙ ЗАКАТ

О свет прощальный, о свет прекрасный,
Зажженный в высях пустыни снежной,
Ты греешь душу мечтой напрасной,
Тоской тревожной, печалью нежной.

Тобой цветятся поля эфира,
Где пышут маки небесных кущей.
В тебе слиянье огня и мира,
В тебе молчанье зимы грядущей.

Вверяясь ночи, ты тихо дремлешь
В тумане алом, в дали неясной.
Молитвам детским устало внемлешь,
О свет прощальный, о свет прекрасный!

<1898–1899>

9/ В ЧАС ПОЛУДЕННЫЙ

		И был искушен Адам в час полуденный,
		когда уходят ангелы
		поклоняться перед престолом Божиим.
			(из Апокалипсиса Моисея)

Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу,
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу.
Духи злые, нелюдимые, по земле блуждая,
Отвращают очи праведных от преддверья рая.

	У окна одна сидела я, голову понуря
	С неба тяжким зноем парило. Приближалась буря
	В красной дымке солнце плавало огненной луною
	Он – нежданный, он – негаданный тихо встал за мною.

	Он шепнул мне: «Полдень близится, выйдем на дорогу,
	В этот час уходят ангелы поклоняться Богу
	В этот час мы, духи вольные, по земле блуждаем,
	Потешаемся над истиной и над светлым раем.

	Полосой ложится серою скучная дорога,
	Но по ней чудес несказанных покажу я много».
	И повел меня неведомый по дороге в поле.
	Я пошла за ним, покорная сатанинской воле.

	Заклубилась пыль, что облако, на большой дороге.
	Тяжело людей окованных бьют о землю ноги.
	Без конца змеится-тянется пленных вереница,
	Все угрюмые, все зверские, все тупые лица.

	Ждут их храма карфагенского мрачные чертоги,
	Ждут жрецы неумолимые, лютые как боги.
	Пляски жриц, их беснования, сладость их напева
	И колосса раскаленного пламенное чрево.

	«Хочешь быть, – шепнул неведомый, – жрицею Ваала,
	Славить идола гудением арфы и кимвала,
	Возжигать ему курения, смирну с киннамоном,
	Услаждаться теплой кровию и предсмертным стоном?»

	«Прочь, исчадья, прочь, хулители!» я сказала строго, –
	Предаюсь я милосердию всеблагого Бога».
	Вмиг исчезло наваждение. Только черной тучей
	Закружился вещих воронов легион летучий.

Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу,
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу,
В этот час бесовским воинствам власть дана такая,
Что трепещут души праведных у преддверья рая!

<1899>


10/ * * *

В долине лилии цветут безгрешной красотой
Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.
Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью пчелы,
Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.

В долине лилии цветут… Идет на брата брат.
Щитами бьются о щиты, – и копья их стучат.
В добычу воронам степным достанутся тела,
В крови окрепнут семена отчаянья и зла.

В долине лилии цветут… Клубится черный дым
На небе зарево горит зловещее над ним.
Огонь селения сожжет, – и будет царство сна.
Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет тишина.

В долине лилии цветут. Какая благодать!
Не видно зарева вдали и стонов не слыхать.
Вокруг низринутых колонн завился виноград
И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.

<1900>


11/  СКАЗКИ И ЖИЗНЬ

		1.
Реют голуби лесные, тихо крыльями звеня,
Гулко по лесу несется топот белого коня.
Вьется грива, хвост клубится, блещет золото удил.
Поперек седла девицу королевич посадил:
Ту, что мачеха-злодейка Сандрильоной прозвала,
Ту, что в рубище ходила без призора и угла,
Ту, что в танцах потеряла свой хрустальный башмачок…
Мчатся Принц и Сандрильона. Разгорается восток.
Реют голуби лесные. Нежным звоном полон лес…
Это – сказка, только сказка; – в нашем мире нет чудес.

		2.

Ярко, пышно сыплют розы разноцветный свой наряд.
Тихо дрогнули ресницы. Очи сонные глядят.
Смотрит Спящая Принцесса: – Принц склоняется над ней.
Позади пажи толпятся. Слышно ржание коней.
 – «Роза спящая, проснитесь!» – шепчет милый горячо,
И красавица головку клонит Принцу на плечо.
Оживает замок старый, всюду смех и суета:
От запрета злой колдуньи пробудилась красота.
Ярко, пышно сыплют розы разноцветный свой покров…
Это – сказка, только – сказка; непробуден сон веков.

		3.

Ропщут флейты и гитары, бубен весело гремит.
Принц танцует с Белоснежкой, – пышет жар ее ланит.
Косы черные, как змеи разметались по плечам.
Бродит ясная улыбка по малиновым устам.
Семь кобольдов в серых куртках бойко пляшут тут как тут,
Плавно бороды седые плиты мрамора метут.
Сам король уснул над кубком. Одолел дружину хмель.
Златокудрые служанки стелят брачную постель.
Ропщут флейты. Молодая блещет свадебным венцом.
Это – сказка, только – сказка, с вечно-радостным концом.

	________

Плачет в кухне Сандрильона, – доброй феи нет следа.
Спит принцесса в старом замке, – позабыта навсегда.
Служит гномам Белоснежка, – злая мачеха жива.
Вот вам жизнь и вот вам правда, а не вздорные слова.

12/ В ПУСТЫНЕ

В багряных лучах заходящего дня,
Под небом пустыни – мы были вдвоем.
Король мой уснул на груди у меня.
	Уснул он на сердце моем.

Лепечет источник: «Приди, подойди!
Водою живою тебя напою», –
 – «Король мой уснул у меня на груди, –
	Он вверил мне душу свою».

Смоковница шепчет, вершину склоня:
«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви»
 – «Король мой уснул на груди у меня, –
	Он дремлет под сенью любви».

Спешат караваны: «Беги, уходи!
Несется самум!.. Ты погибнешь в песках».
«Король мой уснул у меня на груди, –
	Поверю ли в гибель и страх?»

Исчезли миражи, распались как дым,
Вечернее небо горит впереди.
Король мой! Ты нежно, ты свято храним.
	Ты дремлешь на верной груди.

13/ ЗАБЫТОЕ ЗАКЛЯТЬЕ

Ясной ночью в полнолунье –
Черной кошкой иль совой
Каждой велено колдунье
Поспешить на шабаш свой.

Мне же пляски надоели.
Визг и хохот – не по мне.
Я пошла бродить без цели
При всплывающей луне.

Легкой тенью, лунной грезой,
В темный сад скользнула я
Там, меж липой и березой,
Чуть белеется скамья.

Кто-то спит, раскинув руки,
Кто-то дышит, недвижим.
Ради шутки иль от скуки –
Наклонилась я над ним.

Веткой липы ароматной
Круг воздушный обвела
И под шепот еле внятный
Ожила ночная мгла:

	«Встань, проснись. Не время спать.
	Крепче сна моя печать.
	Положу тебе на грудь, –
	Будешь сердцем к сердцу льнуть.

	На чело печать кладу, –
	Будет разум твой в чаду.
	Будешь в правде видеть ложь,
	Муки – счастьем назовешь.

	Я к устам прижму печать, –
	Будет гнев в тебе молчать.
	Будешь – кроткий и ручной –
	Всюду следовать за мной.

	Встань. Проснись. Не время спать.
	На тебе – моя печать.
	Человечий образ кинь.
	Зверем будь. Аминь! Аминь!»

И воспрянул предо мною
Кроткий зверь, покорный зверь.
Выгнул спину. Под луною
Налетаюсь я теперь.

Мы летим. Все шире, шире,
Разрастается луна.
Блещут горы в лунном мире,
Степь хрустальная видна.

О, раздолье! О, свобода!
Реют звуки флейт и лир.
Под огнями небосвода
Морем зыблется эфир.

Вольный вихрь впивая жадно,
Как волна, трепещет грудь.
Даль немая – неоглядна.
Без границ – широкий путь.

Вьются сладкие виденья,
Ковы смерти сокруша.
В дикой буре наслажденья
Очищается душа.

Но внизу, над тьмой земною,
Сумрак ночи стал редеть.
Тяжко дышит подо мною
Заколдованный медведь.

На спине его пушистой
Я лежу – без дум, без сил.
Трепет утра золотистый
Солнце ночи загасил.

Я качаюсь, как на ложе,
Притомясь и присмирев,
Все одно, одно и то же.
Повторяет мой напев:

Скоро, скоро будем дома.
Верный раб мой, поспеши.
Нежит сладкая истома
Успокоенной души.

Пробуждается природа.
Лунных чар слабеет звон.
Алой музыкой восхода
Гимн лазурный побежден.

Вот и дом мой… Прочь, косматый!
Сгинь, исчезни, черный зверь.
Дух мой, слабостью объятый,
В крепкий сон войдет теперь.

Что ж ты медлишь? Уходи же!
Сплю я? Брежу ль наяву?
Он стоит – и ниже, ниже
Клонит грустную главу.

Ах, печать не в силах снять я!
Брезжит мысль моя едва. –
Заповедного заклятья
Позабыла я слова!

С этих пор – в часы заката
И при огненной луне –
Я брожу, тоской объята;
Вспомнить, вспомнить надо мне!

Я скитаюсь полусонной,
Истомленной и больной.
Но мой зверь неугомонный
Всюду следует за мной.

Тяжела его утрата
И мучителен позор.
В час луны и в час заката
Жжет меня звериный взор.

Все грустней, все безнадежней
Он твердит душе моей:
Возврати мне образ прежний,
Свергни чары – иль убей!»

14/ ПИОН

Утренним солнцем давно
Чуткий мой сон озарен.
Дрогнули вежды. В окно
Розовый стукнул пион.

В яркий одевшись покров,
Пышный и дерзкий он взрос.
Льется с его лепестков.
Запах лимона и роз.

Смотрит румяный пион,
Венчик махровый склонив.
Алый мне чудится звон,
Мнится могучий призыв, –

Юности пышной знаком,
Зрелости мудрой далек.
Ветер качает цветком
Крепкий стучит стебелек

Чуждый поэзии сна,
Ранним дождем напоен,
В светлые стекла окна
Розовый бьется пион.

15/ ОСТРОВ СЧАСТЬЯ

 – «Меня сковали кольца и запястья.
Рука моя бессильна, как во сне.
Художник- маг, создай мне остров счастья,
И вызови на белом полотне». –

Художник- маг взял кисть мою и, смело,
Вершины гор набросил наугад;
Морская даль под солнцем заалела,
Из мирт и роз расцвел чудесный сад.

Окончил он – и, вот, с улыбкой странной,
Мне говорит: «Хорош ли твой эдем?»
Но я молчу. Мой край обетованный
В моих мечтах стал холоден и нем.

	Все то же, да, – и все одно и то же;
	И океан, и горы, и цветы.
	Моей душе печаль ее дороже
	Знакомых снов обычной красоты.

	Прекрасный дар окован мыслью пленной
	Бессильны мы, бродящие впотьмах!
	Воспрянул маг. Великий, вдохновенный,
	Святой огонь блеснул в его очах.

О, где следы недавнего бессилья?
Могуч и тверд ложится каждый взмах.
И вижу я, – сверкают крылья, – крылья, –
Сплетенные в вечерних небесах.

	О, сколько света! Счастья! Трепетанья!
	Что купы роз? Что море алых вод?
	Бессмертных душ подземные мечтанья
	Возносят нас до ангельских высот!

<1904–1905>